| Anne | Дата: Четверг, 27.09.2018, 23:01 | Сообщение # 1 |
 Генерал-майор
Группа: Администраторы
Сообщений: 284
Статус: Оффлайн
| Написанное может корректироваться в зависимости от моего настроения и прочих причин.
Уне не понадобились посох или волшебная палочка, чтоб вызвать патронуса. Пиратка с самого раннего детства отличалась невероятной силой в трансфигурации, и сейчас пушистый голубовато-белый зверь, окутанный облаком снежной вьюги, мягко вышагивал по промёрзлой чёрной земле, оставляя за собой инистые полоски и очищая хозяйке путь. Узкая каменистая тропа внутреннего двора, ведущая от крепостной стены до основного входа в тюремный замок, словно переродилась: хранимые здесь веками боль и страдания отползали прочь под гордой поступью лисоподобного зверя. А за ним и обречённая дорога выглядела не такой уж беспросветной. Воздух пропитался зимней свежестью, и, казалось, стало легче дышать не только стоящим на улице стражникам, но и узникам, заключенным в самых отдалённых, тёмных и заброшенных уголках тюрьмы.
Вдова встречала угрюмые суровые и недовольные лица охранников дружелюбной улыбкой и демонстрировала непоколебимую уверенность в том, что всё идёт именно так, как задумывалось. Она игнорировала осуждающее выражение точь в точь, как у Вектора, и посмеивалась про себя, видя, какой страстью кипит злоба в глазах молодых авроров. Даже странно, почему они до сих пор не набросились на неё и не убили одним из Непростительных заклятий. Ведь она - как только посмела?! - посягнула на самое святое, свободу Главы Совета!
Темнота отворившегося железного прохода растянулась и поглотила бесстрашную пиратку. Цепи звякнули мелодичным перезвоном колоколов.
Внутри было тесно, тускло мигал неровный огонёк настенного факела. Из глуби коридора к Уне и её конвою уже плыли трое дементоров.
- Кто такие будете и с чем пожаловали? - Хрипло каркнули под левым боком, и Уна чуть не подпрыгнула от неожиданности. Рядом стоял стол, за которым нёс службу ещё один надзиратель. Льющийся от патронуса свет позволил хорошо разглядеть охранника. Крупный мужчина в годах, с широким, испещрённым глубокими морщинами, прямоугольным лицом и крысиным хвостиком жидких седых волосенок на затылке. Он был единственным, кто смотрел на узницу без особой неприязни. Внезапно в тёмных глазах стражника мелькнуло узнавание.
- Постой-ка, - устало растягивая слова, раскатисто прохрипел старик. Он махнул своему помощнику помоложе, скрывающемуся во мраке спрятанной за его спиной маленькой комнатки, и громко шепнул, чтоб тот приостановил направляющихся в их сторону демонов.
- Лучше попридержать наших стражей на всякий случай.
Уна улыбнулась.
- Вы помните, - развеселилась она. Внезапная слава придала бодрости духа даже в таком скверном местечке, как Азкабан.
- Ещё бы.
Конвоиры за спиной Вдовы только с любопытством переглядывались, но старик не счел нужным что-либо им пояснять. И поделом.
Попав сюда в прошлый раз, пиратка создала столь мощного патронуса, что он, заряженный счастливой энергией хозяйки, мгновенно рассеял двух дементоров и высвободил пару сотен съеденных ими душ. На веку старика такого не бывало, и девушка сразу врезалась в память.
- Опять что-то украла? - спросил стражник, обращаясь к ней, как к старому приятелю.
- Угу, императора, - весело хмыкнула Уна в ответ. Бывший аврор бросил на неё подозрительный взгляд и заглянул в пергамент, где алело красными чернилами её обвинение. Глаза его округлились, брови поползли вверх.
- Мне жаль тебя, девочка, - почти ласково прохрипел он, убрал пергамент в ящик стола.
- И мне.
Уне досталась камера где-то в подземелье. Впрочем, подземельем эти подвалы назвать никак нельзя, ведь Азкабан находится на вершине высокого утёса, и даже самые нижние этажи тюрьмы прятались средь скал над уровнем моря. Басовитый рёв прибоя, яростно разрывающего глухую стену почти за спиной, для изощрённого уха пирата звучал, как колыбельная, а холода, что доставались в первую очередь этажам пониже, сдерживали теплый плед и патронус.
Дементоры злились. Не каждый узник ускользал от их контроля. Твари скапливались у камеры, как любопытные зеваки, пришедшие взглянуть на новую диковинку, но проникнуть через магический щит защитника не могли и только ярились. Песец же, под стать самоуверенной хозяйке, не обращал на дементоров внимания. Он удобно расположился в ногах Уны и, уложив укороченную мордочку на вытянутые лапки, лишь иногда, слыша отдалённый шум, подёргивал закруглённым призрачно-белым ухом.
Пока дементоры голодали, толпясь за дверью, как базарные бабы в день ярмарки, Вдова тратила свободное время, водившееся у неё в достатке, на размышления.
Однажды, несколько лет назад, её уже арестовывали, за кражу, - вот уж удивительно! - которой она не совершала. Задержание произвели два молодых мракоборца и - Уна, как сейчас, помнила, - очень вежливо сопроводили девушку в Аврорат, где её допросили, внимательно выслушали и только после этого направили в тюрьму отбывать наказание.
На этот раз с провинившейся не церемонились, а сразу отрядили в Азкабан. Наверное, такое преступление, как похищение Главы Совета, не требует доказательств и расследований.
Каким-то непостижимым образом её вина уже была неопровержимо доказана.
Множество заданных в пустоту вопросов и долгие часы раздумий привели Уну Бьярки к выводу, что Марк - Преданный Долгу - Эдвартс рассказал своим Советникам всё, как было, без утаек, а старые интриганы решили действовать себе в угоду. Возможно, чтоб утихомирить осиротевшую на два месяца толпу верноподданных, старейшинам понадобился козёл отпущения, и она престала для них идеальным кандидатом.
Уна не стала задаваться вопросом, как Совету удалось уговорить их главу на такое вероломство (ведь Уне «посчастливилось» обрести знакомство с Марком только на шесть дней из упомянутых в момент ареста двух месяцев, Глава Совета знает это, а теперь и Совет тоже). Скорее всего, он и вовсе не ведает всей сутью затеи. Добродетель Марка Эдвартса не подвергалась сомнению, Уна твёрдо убедила себя в том, что ему можно верить, и он не обернёт свою власть ей во вред. Если всё же арест - дело его рук, то это часть какого-то гениального плана, и у мистера Чрезмерное-Чувство-Долга непременно найдётся ответ на вопрос, сколько ей ещё тут куковать и терпеть эту досадную несправедливость. Остаётся только ждать.
Уна ждала. Неделю. Две. Три.
Она ждала.
Но время шло и ничего не менялось. Ни гостей, ни допросов, ни судов. Только камера.
И вот Уна совершила фатальную ошибку: она засомневалась.
А если никто не придёт?
Хватило самой малости, лишь мгновения: патронус глухо хлопнул и испарился в тусклом соломенном свете, что лился из маленькой щелки в двери. Раскатистое эхо развеялось по камере и понеслось тройным галопом дальше, по коридорам, сообщая страшную весть о потере ещё одной храброй души.
Дементоры, истощенные голодом и злобой, возликовали. Уна попробовала вызвать защитника, но все попытки успехом не увенчались: телесный патронус к ней не вернулся, лишь слабое облако серебристо-голубоватого цвета всплывало пару раз.
Воодушевлённые отсутствием сопротивления, твари набросились на заключённую, как детишки на торт во время праздника. Такого вкусного лакомства они давно не ели. Уна, чья жизнь походила на одно большое и невероятное приключение, была набита счастливыми воспоминаниями, как сокровищница. Дементоры жрали радостные моменты жизни одно за другим, заполняя пустоту страхами и сомнениями.
Пока на борьбу с дементорами хватало собственных сил, Уна без конца задавалась вопросом, почему она здесь и почему о ней, несправедливо запертой в клетке по ложному обвинению, все забыли? Неужели это и есть финал? Ждать больше нечего и камера без окон три на три ярда - вот её участь? Не получая ответа, Уна постепенно впадала в безысходность. С каждым разом вопросов о Марке Эдвартсе, команде, брате, своей судьбе и снова о Марке Эдвартсе и команде рождалось всё больше, они гуляли по кругу, набухали в голове, как размоченные в воде семена, пока женщина не взрывалась отчаянным бессильем. Она металась по камере и била кулаками тяжёлую железную дверь, требуя встречи с Главой Совета или тем, кто знает, что происходит. Охранники молчали, неприязнь в их глазах сменялась проблеском сочувствия. «Скоро и ты перешагнёшь за тот самый край», - говорили их взгляды.
Наконец, сомнений не осталось: она здесь умрёт.
Она послала своё прошлое к чертям, оставила семью и нашла свободу в солёной воде, и теперь Морской Дьявол выставил ей счёт за яркую вольную жизнь, полную приключений и не ограниченную рамками закона и морали. Знойная пустыня, именуемая «Азкабаном», станет ей эшафотом. С тоской женщина вспоминала алые рассветы над норвежскими фьордами, солёный привкус морских брызг на губах, вой попутного ветра в парусах, песни и танцы на палубе, плеск вина в кубках и звон монет в сундуках. Постепенно дементоры отобрали и эти образы. Стиралось всё. Только шум волн им не удавалось отобрать, но и он превратился в каждодневную пытку, ежечасный кошмар. Уна слышала, как море проверяет скалы на прочность, но не могла ощутить его объятия на своих плечах, вдохнуть солёный аромат прибоя. Её единственная любовь столь близка и так далека…
И виной всему Марк Эдвартс.
Она снова доверилась не тому человеку и вот итог.
Её предали.
Как не разглядела она душу скорпиона за карими глазами добродетели? Ослеплённая печальной улыбкой, почему не узрела жестокого звериного оскала? Очарованная несгибаемой силой духа великого мага и воина, наивная глупышка и не рассмотрела опасного хитрого врага. Нужно было сразу бросить подколодного змея за борт, а не ждать, когда он, не ведая ни пощады, ни жалости, ужалит в спину.
И как складно вышло! Сама бросилась в пасть чудовищу, сама шагнула в бездну. А он, - лицемер! - даже не понял, как смял и выбросил те самые долг и честь, которыми так дорожит и кичится. Зло всегда остаётся злом, враг всегда остаётся врагом, а пират должен висеть в петле - таков, выходит, его удобный правильный справедливый мир.
- И ведь не в первый раз, - раздался приятный баритон из тёмного угла камеры.
- Что? - Уна повернула голову на звук.
- Я говорю, предают тебя далеко не в первый раз, Верная Вдова, - пояснил Шторм. Он, в отличие от остальных, всегда называл Уну полным прозвищем, потому что он ей его и дал.
- Почему я тебя вижу? - спросила пиратка у того, чья кровь первой омыла её руки.
- Ты знаешь ответ, - капитан лузгал тыквенные семечки и скидывал шелуху на пол. Скорлупки, вертясь и танцуя в воздухе, растворялись во мраке.
- Я умираю? - досада свела желудок неприятной болью.
- Пока что только сходишь с ума. Но рискну предположить, что смерть, как следствие, неизбежна.
За Штормом в гости наведывалось всё больше и больше народу, и не каждая встреча проходила столь спокойно и радужно, как с прошлым капитаном «Гидры». Когда перед Уной внезапно появлялись лица погибших соратников или врагов, она твёрдо стояла на ногах и давала призракам достойный отпор. Самообладание изменило Вдове чуть позже, с прибытием сына Билли, рыженького веснушчатого подростка четырнадцати лет. Звонким голоском он спросил, почему же она его не спасла, и в ответ Уне ничего не осталось, как рухнуть перед мальчиком на колени и тихо просить прощения до тех пор, пока Уильям-младший не исчез. Здесь нечем оправдываться, он умер по её вине. И хотя отец никогда не обвинял её в смерти сына и даже уверял в обратном, капитан оставалась при своём мнении. Она могла спасти мальчика. Но не спасла.
А затем к ней явился Лерад, и её оставили последние силы. Уна потеряла счёт дням, утратила ощущение пространства, не различала дня и ночи. Азкабан, его стражи-дементоры, охранники, еда и вода - всё ушло. Мир сузился до голоса погибшего мужа, обвиняющего её во всех смертных грехах. Он был зол. Ох, как он был на неё зол! Уна никогда не слышала столько гадостей в свой адрес. Муж даже признался, что никогда её по-настоящему не любил и часто заводил романы на стороне, с более зрелыми женщинами, а не такими наивными чадами, как она. Но всё это меркло и бледнело на фоне обвинений в предательстве. Это не он променял её на два жалких ящика сокровищ, нет! Это она предала его, не дав ему сбежать! Это она подняла оружие против своего мужа! Это её клинок проткнул его сердце и благодаря ей теперь он мёртв, а не загорает на каком-нибудь пляже, купаясь в золоте, женской ласке и выпивке.
Когда его гневная тирада достигла кульминации, он выкрикнул злобное проклятье «да сожрут тебя песчаные твари!» и со всех сторон, из темноты маленькой камеры на Уну с шипением, стрекотанием и клацаньем клешней, извиваясь и перебирая ножками, начали надвигаться змеи, пауки, чёрные жуки и скорпионы. Перепугавшись до смерти, узница взобралась на скамью. Медленно и лениво, с леденящим душу шуршанием, насекомые заполнили всю камеру. Узкая деревянная скамейка недолго оставалась единственным бастионом, защищающим от бедствия. Змеи поползли вверх по тонким ножкам. Отвратительные огромные тарантулы и жуки карабкались друг на друга, сваливались и карабкались вновь, пока не достигли твёрдой поверхности, на которой стояла Уна. Ядовитая волна неизбежно накрыла босые ноги женщины. Она дернулась и завизжала, звеня цепями, попыталась сбросить гадов. Твари облепили щиколотки, поползли вверх по голеням к коленям, обматывая липкой паутиной, вонзая острые жала в кожу, впрыскивая яд. Ноги онемели и заскользили по ставшей липкой скамье, тело непослушно сползло вниз и его немедленно накрыло чёрным одеялом. Вдова, исколотая и полная отравы, кричала и звала смерть, но та всё не приходила. И где-то вдали, над головой злорадно хохотал погибший супруг…
А затем картина повторилась. Повторилась в точности, с самого начала. И повторялась ещё нескончаемое количество раз. Даже когда единственным избавлением от кошмарных видений стала потеря сознания, призраки возвращались к ней снова и снова, и кто-то (а может, и все скопом) непременно насылал на неё очередную порцию гадов. Со временем в гости стали заглядывать и те, кого Уна считала живыми. Лерад бы позавидовал пылкости и страсти старшего брата, приди они вместе. Агнар не побоялся обвинить сестру в предательстве семьи: она отвернулась от них, - от него, - оставила дом и наследство, выбрав иную жизнь и став грозой морей. В отличие от младшенькой, он давно остепенился, женился, обзавёлся потомством и сейчас пахал на благо семейного дела. И ждал от неё подобного самопожертвования. Старшего из детей Бьярки хватил удар, когда новость об Уне достигла его ушей, и отношения брата с сестрой окончательно испортились. С недавних пор ему не составляло труда яростно упрекать её в инфантильности и безрассудстве, хотя Агнара всегда считали самым сдержанным и молчаливым в семье.
С каждым своим появлением призраки находили всё более гадкие, язвительные и обидные слова, изощрялись и словно бы тренировались на ней в красноречии. Не желая больше бороться, Уна перестала отвечать, у неё не осталось сил: они во всём правы. Это всё она. Её руки в крови, её душа мертва, сердце черно и по ней давно плачет ад. Так почему же смерть за ней не приходит?..
В те короткие паузы, когда одни дементоры, насытившись, уходили, а другие ещё не подоспели, Уна не находила покоя. Да, галлюцинации её не беспокоили, но на смену пришёл новый недуг. Загнанная в страхи, как хорошо дрессированная собака, Уна боялась и ждала нового появления незваных гостей. По ней всё время кто-то ползал, и она, то и дело, пыталась поймать поганца, расчёсывая руки и ноги в кровь. Запертая в собственном сознании, женщина всюду, куда б ни посмотрела, видела ослепительно белые пески пустыни. Ей мерещилось палящее солнце и засушливые ветра, от которых трескались губы и слезились глаза. От жары по лбу струился пот, всё тело слиплось. Хрустящий знойный воздух мешал женщине дышать, забив дыхательные пути песком. Всем известно: пустыня для пирата - смерть.
Уна в сотый раз облизнула сухие губы и попыталась снять с себя жаркую одежду. Как-то пару раз ей это удалось, но потом почему-то ткань стала выскальзывать из рук и что бы она ни делала, грязная порванная сорочка всё равно оставалась на ней.
Однажды выдался один из особенно знойных дней. И, как назло, отзвуки моря били в скалы с оглушительной силой, словно в насмешку ей, находящейся по эту сторону свободы.
- Замолчи! - Не выдержав издевательского всплеска грозного прибоя, Уна яростно обрушила кулаки на стены цвета чёрной стали. - Перестань!
Но нисхождения от моря ждать не приходится, ему нет дела до пленников Азкабана.
В отчаянии пиратка ударила ещё раз, а потом, поддавшись внезапному озарению, вцепилась ногтями в стену и начала царапать гладкий холодный и неподдающийся камень. Она продерётся. Она обязательно к нему продерётся …
***
Охранники быстро смекнули, что без патронуса новая узница долго не протянет. Уже на следующий день она отказалась от еды и воды (лишь иногда в неё удавалось влить пару капель). Девушка начала стремительно худеть и скоро от неё остался лишь скелет, обтянутый тоненькой, посиневшей от холода кожей. К удивлению стражей, похитительница Главы Совета как будто бы изнывала от жары и скидывала с себя тёплое одеяло и одежду. После нескольких курьёзных случаев стражникам пришлось заколдовать одежду бедной заключенной, чего они отродясь не делали. Арестантка много кричала, разговаривала сама с собой и то и дело падала в обморок. Тюремщик, что встретил Уну на входе в замок (к слову, звали его Утер) стал заглядывать к «девочке» всё чаще, но открыть камеру и войти внутрь не решался - устав Азкабана не разрешает. Не разрешает он и прогонять дементоров от камер, но иногда жалость брала над надзирателями верх и заставляла нарушить это правило. Но ни у кого не выходило телесных патронусов, а серебристые вспышки только злили демонов и сулили риск стать дополнительным обедом. Так что подобных смельчаков насчиталось всего двое, и их старания не сильно-то облегчили Уне жизнь.
В ноябре узница стала кричать реже, и переживающие за её судьбу охранники порадовались, решив, что наконец-то притерпелось. Но скоро стало ясно, что царе-воровка пытается процарапать дыру в стене и их переполненные жалостью сердца стянуло от тоски. Совсем дурной знак.
- Красивая была женщина.
- Все они красивые.
- Даже до рождества не дотянет.
- Ставки будем делать? - Молодой охранник схлопотал подзатыльник. - Ай! За что?!
- Дурак ты, Винс.
Надвигается буря неотвратимо
В ней пока непонятно, кто чей противник.
Только зная тебя лучше, чем себя,
Вместе мы добавим Огня!
(с)
1 - Амира Хелен Игнес, 22 года, экс-аврор, ходячее недоразумение с тяжелым ударом
2 - Уна Бьярки, 27 лет, пиратка, капитан корабля, неисправимая оптимистка
3 - Кристиан Брайн Уэллер, 26 лет, мракоборец, любит совать нос в чужие дела
|
| |
| |
